Перед холмом воздвигли небольшой ритуальный мосток, через который нам надо было пройти.

Волхвам поднесли оба каравая, начался обряд. Я не слышала, что и как говорилось. Беспрерывно пели, в голове звенело, как на колокольне.

Вот старший из волхвов разрезает оба каравая, складывает вместе половину мою и Деяна, связывает лентами и подносит к чурам. Оставшиеся куски волхвы делят на части и тут же раздают гостям.

Перед горящим костром мы с женихом произносим клятвы верности, вернее, произносит Деян, а я лишь повторяю после него слово в слово. Взгляд тысяцкого стал изумлённым. Или я что-то не то сказала? А может, решил он, что у меня ум за разум зашёл от таких событий?

На рушнике (прим. автора – расшитое полотенце) посажёные родители поднесли нам кольца, которыми мы и обменялись.

Первый раз коснулся меня Деян, словно лёгкий разряд тока пробежал по коже. Руки его были натруженными, но не грубыми. Широкие, тёплые ладони ласково прикоснулись ко мне. Он взял меня легонько за кисть и надел кольцо. Схватившись руками за его ладони, как утопающий за спасательный круг, я надела кольцо ему на палец и подняла глаза. Впервые увидев, как улыбается мой, теперь уже, муж, осознала, насколько красив этот мужчина! Взгляд его подобрел, а я всё смотрела в загадочные глаза: тёмно-зелёные с вкраплениями ореховых крапинок и тёмным ободком вокруг радужки. Необыкновенные и завораживающие. Страх пропал, на душе стало легче.

На головы нам возложили венцы. Полились первые слова песни:

«Идёт Сварог из кузницы,

Несёт Сварог три молота,

Сварог-кузнец, скуй нам венец!

Брачный оков, красив и нов,

Перстни златы для верности,

В добавочку и булавочку.

Чтоб в том венце венчатися,

Перстенями обручатися,

Булавкою повой приткнуть»!

Волхв обвязал наши руки рушником и повёл за собой вокруг костра. В завершение третьего круга моя посажёная мать расстелила рушник на земле, куда мы с Деяном и встали.

Народ замолчал. Старый, но ещё не дряхлый волхв, низким зычным голосом благословил нас на совместную жизнь. Завещая жить в любви и согласии, беречь друг друга, и всё, что было положено говорить на свадьбах.

Речь завершилась, раздались радостные крики, нас стали осыпать хмелем, зерном и маком.

Вот и закончился обряд, мы обратно вернулись в сани и поехали к шатрам, где уже накрывались столы. В этот раз наши сани шли последними.

Морозный воздух охладил мои пылающие щёки, я всё не решалась поднять взгляд на Деяна, будто чувствуя мою растерянность, он укрыл мои ноги тёплой шкурой, а потом ласково сжал мои ладони в своих, словно желая утешить.

Перед шатрами нас уже встречали посажёные с караваем и мёдом в руках, отломив по кусочку хлеба, мы прошли внутрь первыми, остальные гости следом.

Место нам подготовили на возвышении, откуда хорошо было видно всех приглашённых. Ярополка не было, видно князь не соизволил оторваться от государственных дел. Может, оно и к лучшему. Остальные гости интересовали меня мало, я всё равно никого из них не знала. Летели здравицы, но нам есть и пить, как оказалось, было нельзя. Лишь немного брусничной воды пригубили с мужем.

Мне на колени посадили бойкого мальчугана лет трёх, как пожелание здоровых детей. Любопытный малыш хватал ручонками, всё, что мог достать, и хоть немного отвлёк от откровенно наскучившего пира. Деян тихонько улыбался, глядя, как я вожусь с ребёнком.

В шатёр внесли большой горшок с кашей, пришло время прощаться с гостями. Полилась обрядовая песня. Поклонившись гостям, мы с мужем отправились к саням.

Глава 32

Ярополк не поскупился: нам отвели в одном из теремов большую опочивальню с широкой кроватью. Полы комнаты были укрыты богатыми коврами, на стенах вилась причудливая яркая роспись.

Вот мы и остались одни. Я со страхом поглядывала на Деяна. По сравнению с ним, я как былинка перед дубом.

Взяв меня под руку, проводил меня Деян к ложу и усадил на него. Бережно снял с меня сапожки, сел рядом. Видимо, и мне стоит поступить так же. Я неловко стянула с него сапожищи, плюхнувшись на пятую точку.

Мой муж усмехнулся и велел:

- Раздевайся.

Я проглотила застрявший в горле комок и принялась стаскивать сарафан. Оставшись в одной рубахе быстро юркнула под одеяло.

Деян вопросительно поднял бровь:

- Всё снимай.

Голос пропал, я кивнула мужу и принялась стаскивать рубаху.

Взяв мою одежду в руки, Деян резанул, хищно сверкнувшим кинжалом по своему запястью и измазал рубашку кровью, затем немного капнул на кровать.

Я на миг потрясённо замерла, мысли вспугнутыми птицами заметались в голове: это что всё значит? Он таким образом позаботился о моей чести, думает, что не девицей ему досталась?

А потом, не обращая на меня внимания, стащил с кровати подушку, лёг на лавку напротив, завернулся в свою шубу, и через минуту сладко захрапел.

Я продолжала недоумённо на него таращиться.

Приплыли: вот тебе невеста и брачная ночь! Отчего-то стало обидно.

Неужели не приглянулась я ему?

Слёзы покатились по щекам. Вот ведь сама его боялась, а когда он и не подошёл ко мне, обиделась! Какая я глупая! Противоречивые чувства всколыхнулись в душе. Поплакав немного и придя в себя, завернулась с головой в одеяло, чтобы приглушить богатырский храп супруга, и незаметно уснула.

На рассвете, проснувшись от жажды, обнаружила Деяна, лежащего рядом со мной. Муж уже не спал.

На мой вопросительный взгляд он указал в сторону сундука, куда вчера бросил мою рубашку. Тот был пуст. Понятно, с проверкой к нам уже заглядывали.

Деян оделся и вышел, так и не проронив и слова, в покои тотчас влетела Алёнка, подбежала, обняла меня:

- Люб тебе муж твой, княгинюшка? - любопытная девчонка и тут не смогла сдержаться.

Я рассмеялась и словно стряхнула с себя все тревоги. На душе стало легко. Деян, поступивший так по-доброму, всё больше нравился мне.

- Люб, егоза моя, люб, неси платье, а то на собственную свадьбу опоздаю.

Чернавка подскочила и вскоре вернулась с парчовым ярко-алым платьем, расшитым золотом и драгоценными камнями. Надев его, я стала похожа на сказочную жар-птицу, наряд весь переливался и светился, точно волшебный.

- Алёнка, откуда такое чудо?

- Муж твой велел передать, - взмахнула чернавка рыжими ресницами.

Да ведь оно стоит целое состояние! Значит, мой супруг и не скуп, плюсик в карму.

Обвесив, как новогоднюю ёлку, ожерельями, браслетами и кольцами, накинув длинную шубу, Алёнка повела меня во двор, где уже ждал Деян.

Начинался второй день свадьбы.

В шатре, где уже собрались гости, нас усадили на расстеленную шкуру, закрыли от гостей широким рушником. Две женщины стали расчёсывать наши волосы. Послышались слова приговорок:

«Уж вы русы, русы кудерьца, прилегайте вы до белого лица,

Прилегайте ко лицу, привыкайте ко венцу.

Привыкай, наша Настасья к уму-разуму Деяна, ко обычаю, ко семейному» ...

Мои волосы заплели в две косы и накрыли повоем (прим. автора – головной убор замужних женщин), сверху надели нарядный под цвет платья кокошник. Венцы вынесли и повезли на капище, где их передадут волхвам.

Гости требовали показать молодых, женщины отнекивались и требовали выкуп, наконец, сговорившись, рушник убрали. Мы встали рука об руку, прошли на свои места. Пир начался.

Гости говорили здравицы и подносили подарки к нашему столу.

Послышался звон бубенцов, все обернулись и замерли: в шатёр вошёл сам Ярополк.

- Не могу я не поздравить своего тысяцкого, коего отпускаю на чужбину! – веско заговорил он. - Но не один он поедет, с молодой женой, - взгляд князя скользнул по гостям и остановился на мне, в глазах мелькнуло восхищение. Несколько минут, Ярополк разглядывал меня. Потом поднял поднесённую ему чашу, произнёс здравицу, где на все лады расхвалил нас с Деяном, пригубил, закусил поднесённым пирогом, да и был таков.